Плата за мир: Разоблачение

Пятая глава повести «Плата за мир». Чем заканчивается неуёмное любопытство и мистические сны. Предыдущая глава здесь.

Глава 5. Разоблачение

— Беда современного общения в том, что люди друг друга не слышат…
— Простите, что Вы сказали?

Милиция и карета «скорой помощи» приехали почти одновременно.
Вадика медработники положили на носилки, втянули в микроавтобус и, наскоро переговорив с милиционерами, с мигалками отбыли в больницу.
А вот милиция, похоже, никуда не торопилась.

Водитель, совсем зелёный пацан, заглушил мотор «бобика» и потопал в котельную, а его напарник, старший сержант моего возраста, вразвалочку направился к нам. Даже не взглянув на место «приземления» Вадика, он кивнул на дежурку, приглашая меня с Иванной в машину.

Прошлись мы порядочно, да еще и понервничали, потому Ива от приглашения присесть не отказалась; я же встал рядом с ней у открытой дверцы, пристально наблюдая за охранником правопорядка.

Милиционер подошел к капоту, вытащил из папки лист бумаги и, брезгливо поморщившись, выдавил:

— Говори…

— Спрашивайте, — почти не огрызнулся я, а Иванна приняла более дружелюбную позицию:

— Мы в лесу гуляли, потом решили к дороге выйти, ну и нашли Вадика.

Сделав пару шагов, старший сержант чуть наклонился к Иванне и, глядя на неё масляными глазами, промурлыкал:

— Та-а-ак, значит с потерпевшим знакомы. Давно?

— Я с ним в одной школе училась, а Никита только вчера познакомился…

— Интере-е-е-есно. А что это Никита у нас ни “бе” — ни “ме”? Дама соловьём поёт, а кавалер — никак. Нехорошо получается.

Не пойму что тогда меня задело больше, то что сержант нам сразу не поверил или то, что, сидя напротив нас чуть на возвышении, не стесняясь заглядывал в майку к Иванне. Вот уж, не ожидал, что я стану понимать Вадика…

— Товарищ ми-ли-ци-о-нер, перестаньте даме в декольте пялиться и в следователя играть. Давайте, по форме и по существу спрашивайте. Мне скрывать нечего.

Сержант, похоже, не ожидал подобной наблюдательности и хамства, а потому, вполне закономерно, разозлился:

— Значит так, сейчас ты перестанешь играть в техасского рейнджера, и будешь отвечать на те вопросы, которые я задам… Для начала высыпай на землю содержимое рюкзака.

— Никита, не задирайся, он же при исполнении, зачем его злить зря,- попросила Иванна, похоже, не совсем поняв, что происходит.

Ага, вот так взять и вывалить на землю “люгер”, который в розыске находится. Где-то внутри живота потянуло противным сквознячком. Так всегда случается, когда появляется чувство, что влип. Я незаметно полез в карман, нащупал там свой мобильник и снял блокировку клавиатуры.

А вслух сказал:

— Успокойся, старшой, доберёшься ты до моих бутербродов, только попозже. А пока, спроси что-нибудь для протокола.
Палец сдвинул джойстик мобильника вправо и в кармане включился диктофон.

Вовремя:
— Ты меня не беси, б;%:ь, я тебя без суда и следствия в КПЗ сгною, понял? Быстро, вещи из рюкзака на землю…

— А представиться, как полагается, Вы почему забыли? Сразу допрос и досмотр, разве так делают?

— Старший сержант Черемизов. Доволен? А теперь, с%&а, вещи на досмотр, я сказал!

— Только в присутствии понятых.

Сержант Чемеризов, похоже, завёлся до предела и схватился за кобуру:

— Да ты… Да я тебя… Всё, теперь на себя пеняй, турист хренов! Руки вверх! Руки из карманов, быстро, я сказал!!!

Я медленно показал ему руки, в одной из которых все его вопли писал мобильный телефон.

— Формально я обязан сказать, что записываю наш разговор. А теперь, сержант Чемеризов, объясните на диктофон, на каком основании меня допрашивают и пытаются обыскать без ордера и без понятых? И почему Вы мне угрожаете табельным оружием?

Сержант побагровел, задохнулся и, почти по слогам, выдавил из себя:

— Пре-дла-га-ю Вам проследовать в линей-ный отдел для уточ-нения свидетельских показа-ний.

— Вы меня в чём-то подозреваете?

— Нет.

— Тогда не вижу смысла ехать куда-то, тем более, что показания Вы ещё не внесли в протокол. Будете писать?

— Конечно. Только диктофон выключи-те.

— Пусть работает. На случай, если Вы что-то записать не успеете, я Вам копию по блютузу сброшу.

Дальше диалог пошёл в театрально-спокойных тонах: сержант, поминутно зыркая на ненавистный мобильник, задавал вопросы о Вадике и, как прилежный ученик, коряво-разлапистым почерком на папке стенографировал мои ответы. Я, так же подчёркнуто-вежливо, на них отвечал.

Протокол был подписан, запись с мобильного по блютузу я передал и сержанту, и, втихаря, Иванне. Потом порылся в рюкзаке и достал бутерброды с яблоками.

— Угощайся, сержант.

Тот стал, было, отнекиваться, но Иванна так соблазнительно захрустела яблоком, что и у меня, словно у павловской собаки, слюна выделилась автоматически. Стоит ли говорить про стража порядка — пару минут спустя от «тормозка» осталась только упаковка.

Мы уже доедали, когда из котельной появился водитель “бобика” с бабой Варей. Та, глядя на меня нахмурилась, а «водитель», видя, что угощение просвистело мимо, дурашливо-плаксивым голосом загундосил:

— А младшему коллеге только столбик поглодать и оставили? Совести у Вас нет, товарищ старший сержант.

— Откуда у бедного мента такое богатство, как совесть, — ответствовал сытый Чемеризов, лениво заглядывая в мой рюкзак. — О, так там вон ещё бутербродик в пакет завёрнут. Бери…

И, прежде, чем я что-то смог возразить, вытянул из рюкзака пистолет. Увидев содержимое полиэтиленового пакета младший коллега Чемеризова выпучил глаза, баба Варя охнула, а Иванка закрыла лицо руками. Старший лейтенант с радостным рыком припечатал меня головой к стойке «бобика» и, достав свой табельный «макаров», упёрся стволом в моё ухо:

— Только дёрнись, гад!

Вот и корми после такого милицию!

Скрутили они меня быстро и профессионально, хотя, сказать по правде, я и не сопротивлялся особо — а чего зря трепыхаться?
Иванну приземлили рядом с зарешеченным окном «обезьянника», куда я с моими стандартными габаритами еле влез, а Чемеризов, сидя на переднем сидении, уже убрал ненавистную запись из телефона и, с нескрываемым удовольствием, копался в моём рюкзаке. Баба Вера пообещала сама прийти в отделение после смены и подписать, что скажут.

Дорогой машина сильно подпрыгивала на жёстких рессорах, а я изнутри макушкой чеканил потолок.

Рассматривать окрестности не было ни времени, ни желания, поэтому я сосредоточился на Иванне.
Она уже не плакала, и только отрешенно, почти не мигая, смотрела в окно. То ли отозвавшись на мои мысли о ней, то ли просто что-то вспомнив, она повернулась к решётке.
— Ивушка, со мной ничего не случится. На тебя у них ничего нет, так что тебя держать не будут, иди прямиком к Олегу, а потом к участковому, прокрути им запись с мобильника и расскажи всё как было. А я пока попробую выпутаться сам.

— Хорошо… Ты меня прости, надо было этот чёртов пистолет дома оставить, а я, дура правильная…

— Эй, там, на галёр-ке! — подал голос Чемеризов. — Тихо сидеть.

— Не вини себя. Всё в порядке, ничего не бойся.

— Я кому сказал, тихо!!! — взвился старший сержант. — Или успокоить?

— Молчим, — подал я голос за двоих.

— То-то же. Думай, что по месту рассказывать будешь, турист. Кстати, нож у тебя неплохой, может подаришь?

— Бери, — скрепя сердце согласился я. — Вижу, ты на него глаз положил, добром не отдам — сам заберёшь.

— Дога-а-адливый, ка-а-акой, — осклабился Чемеризов.

В воздухе появился еле заметный запах паленого волоса. Не знаю зачем, но я вдруг добавил:

— Кстати, если нитки нужны, тоже бери, не стесняйся.

— Нитки-то мне нафиг? — удивился старший сержант.

— Они прочные, штаны зашить — в самый раз будут.

— А я щас тебе рот ими зашью, вот и пригодятся, — похоже милиционер решил, что я над ним смеюсь.

Да я и сам бы так подумал, на его месте.

Пока мы беседовали «бобик» прикатился к первому подъезду жилой пятиэтажки, над которым висела люминисцентная лампа с надписью «Милиция». Прямо по плафону красными слегка облупленными буквами. Под самим подъездом частенько разворачивались машины, отчего хорошо размешанная грязь толстым слоем покрывала тротуар.

Отсюда до иванкиного дома было не больше, чем полквартала. Лязгнул замок «обезьянника», и мент-водитель сквозь зубы сплюнул в землю: — На выход.

Выход оказался чуть ниже, чем я расчитывал, но «младший коллега» Чемеризова предусмотрительно ухватил меня за воротник и упасть не дал.

— Спасибо, — сдавлено выдохнул я.

— Шагай.

В это время старший сержант вылез с моим рюкзаком и подал руку Иванне, решив проявить галантность. Опершись, Иванка спрыгнула на землю и сделала лёгкий книксен. Чемеризов браво захлопнул дверь дежурки, сделал шаг назад и вдруг упал навзничь с матами и треском рвущейся ткани.

Младший коллега вместо того, чтобы помочь начальнику, согнулся пополам и стал ржать над ним в голос, на шум выглянули жильцы верхних этажей, из подъезда подтянулись коллеги. Не прошло и пяти минут, как над беднягой сержантом потешалось уже пол-отделения и не меньше десятка прохожих зевак.

Как оказалось, расшаркиваясь перед Иванкой, он прихватил дверью штанину, и, потеряв равновесие на грязном тротуаре, разорвал её от щиколотки, до кармана. Сама же Иванна, поначалу, старалась держать себя в руках и не злить Чемеризова, но, когда младший напарник от смеха стал икать и прихрюкивать, — расхохоталась так заразительно, что веселье вспыхнуло с новой силой.

— Как собаки драли, — не унимался водитель. — Вот нитки-то впору и пришлись бы!

Глава 6: Небо в клеточку