Да, в электронике, пожалуй, есть что-то необъяснимое.
Ну, как понять, почему схема не работает, если цепь замкнута и детали по отдельности исправные?
По три раза выпаивал и проверял, по контуру тестером “пошарил” – есть контакт. Схема логически верна, на компьютере смоделировал – всё в порядке.
А вместе – не работает. Нагрузка есть – ничего не греется и не горит – и не работает.
От безнадёги выпаял подстроечный резистор и включил – на осциллографе мелькнул и погас сигнал нужной формы. Взял плату рукой и пальцем закоротил все три контакта – ЗАРАБОТАЛО!
Хорошо-то хорошо, но мне что, палец туда припаять?
Пока думал, что делать, палец стал неметь, и в голове появился какой-то гул.
Так, выключаемся. Хватит.
На полу уроненным подстроечником игрался Варежка. Забавный малыш. Недавно принесли приятели.
“Идём, – говорят – а на сугробе варежку пуховую кто-то забыл. Детскую. Мы её на ветку подвесить решили, а это – котёнок. Представляешь, на сугробе спал. Вот, принимай, больше не к кому.”
Он, и вправду, похож на пуховую варежку, когда спит. Серый с длинной шерстью и голубыми глазищами, а на голове мелкие тёмные полоски, точь в точь – резинка вязаная. Сразу облюбовал для себя старую корзину, где раньше стояло варенье в банках – варенье пришлось “переселить”.
В еде мой питомец оказался неприхотлив (в сугробе вообще не кормили 🙂 ), кошачий туалет признал сразу, на руки шёл охотно, обои и мебель не драл, а, играясь, повыкатывал из тёмных углов квартиры кучу нужных вещей, которые не достал пылесос.
В общем, образцово-показательный экземпляр. Ну, это пока маленький. Почему Варежкой назвал – а как иначе? Варежка и есть, только с моторчиком, который громко тарахтит, когда гладишь.
Самостоятельный – хвост карандашом – и рулит куда-то. На кличку ещё не отзывается, но на универсальный “кысь-кысь” приходит. А если кормить пора – то и сам напомнит.
А ещё ему нравится запах сосновой канифоли. Паять начну – из комнаты не выгонишь. И всё норовит на стол запрыгнуть, к пайке поближе. Но, сейчас уже можно – вентилятор обдувает чуть тёплый паяльник, всё обесточено, мелких деталей на столе нет – резвись, только в проводах не запутайся.
Пока мыл руки и лицо и ходил на кухню за молоком, Варежка как-то включил источник питания и, когда я уже вошёл с блюдцем, вовсю обнюхивал плату. Главное – в сеть не влез, а на источнике – всего-то тридцать вольт, но для порядка я окрикнул его: “Варежка, не лезь!”
От неожиданности котёнок ткнулся носом в плату, там что-то щёлкнуло, блеснула искра и Варежка кубарем скатился со стола.
Я поставил блюдце на пол и позвал его. Котёнок забился под стол и облизывал свой нос, поминутно прикладывая к нему лапку. Я попытался взять его на руки, но он, вдруг, сердито зашипел на меня.
— Иди сюда, малыш, я не сделаю тебе больно.
Больно…
эхом отозвалось в голове. Да, палец всё ещё болит, и голова какая-то ватная.
Нос печет…
нет, нос у меня в порядке. Я пощупал нос – нет, не болит.
А у меня – болит…
чертовщина какая-то. Припоя нанюхался, что ли?
— Иди же, Варежка…
Он, опасливо косясь на стол, нехотя подошёл ко мне. Глаза его стали какими-то другими, более тёмными, что ли. Взяв на руки, я понёс его к блюдцу. И тут…
Я пока не буду есть. Нос болит. Когда язык в молоке – нос не вылечишь…
— Вот так фокус! Так это ты со мной говоришь, Варежка?
Варежка… это ты меня так назвал? Странно, как то… а почему?
— Тебя приятели мои с варежкой детской попутали. Это такая штука тёплая, на лапы одевают, зимой, когда нужно, чтобы не замёрзли. Ты, действительно на неё похож, когда спишь.
Тёплая? Нужная? Тогда ладно. А что это так больно жжётся?
— Это ток. Он у нас в квартирах в стенах прячется. Помогает нам: греет, освещает, двигает что нам нужно. Мы берем столько, сколько надо, вот отсюда, из розетки. А ты в него носом попал. Всё ещё болит нос?
Болит, но меньше. А как ты меня слышишь-то?
— Сам не знаю. Наверное, это мне кажется.
Действительно, было похоже, что в голове мысли появлялись мои, только чуть тише. Это называется раздвоение сознания, а может – шизофрения. Я лёг на диван, а Варежка устроился у меня на животе.
Не кажется. Я знаю, какой у тебя палец болит. Хочешь, покажу?
— Ну, давай…
Он ткнулся носом в указательный палец левой руки и смешно поморщился. Действительно, именно им я и коротнул плату. У Варежки увлажнились глаза.
Болит…
— Давай, кремом смажу, от ожогов, только облизывать нос нельзя будет. Хочешь?
А поможет?
— Поможет…
Давай.
Вернувшись на диван с кремом, выдавил капельку на палец и намазал Варежке нос. Он чихнул и хотел было утереться лапкой, но я остановил его.
— Не надо, потерпи чуть-чуть.
Щекотно, и пахнет сильно.
— Всё-равно, потерпи немного. Сейчас пройдет. А как ты в сугробе оказался?
Из окна упал. Там глубоко было, пока вылез – промок. А без ветра на солнышке даже жарко стало.
— И заснул?
Заснул. Всё-равно не помню, куда возвращаться.
— Хочешь, найдем?
Мне у тебя больше нравится. Столько всего интересного валяется. Вот та колючая штука, например. И еда разная, не то, что там – комочки из пакетика.
— Так тебе сухой корм не по душе?
Пахнет хорошо, а вкус не очень. Молоко вкуснее. А ещё я картошку люблю. Варёную. И рыбку.
Это я и так уже понял. Варежка потянулся и свернулся клубочком, выставив вверх ухо. Я стал почёсывать его и он благодарно заурчал.
— Как у тебя это получается?
Не знаю, как-то само. А что, громко?
— Нет, просто интересно.
У тебя руки пахнут вкусно.
— Я же помыл!
Нет, твой запах приятный. И нос уже не болит.
— Да, и у меня палец тоже, вроде, перестал.
А можно, я так и засну? На животе качает хорошо.
— Спи, а я почитаю.
По правде говоря, и у самого глаза стали слипаться, едва развернул книгу, Поэтому, вскоре, я тоже заснул.
На следующее утро мне не удалось мысленно пообщаться с Варежкой, чему, признаться я был рад и не рад. Схема, всё-таки, заработала. Видно, отгорело что-то ненужное. И экспериментировать больше не было нужды.
А котёнок стал отзываться на «Варежку» и понимать меня гораздо лучше.
Или мне это, просто, приснилось.
Жаль, только, я так и не спросил его, чем ему так нравится запах канифоли?
