Жаркий день уже догорает. Расплавленный город неторопливо погружается в пепел сумерек, вода в реке покрыта сероватой плёнкой, и на ней в зелёной ряске, утыканной лягушачьими головами тихо колышутся пластиковые бутылки.
На том берегу – старинный дом, окна которого утром пускают солнечных зайчиков на воду. Скоро они загорятся медовым светом, обозначающим, где ещё живут люди, а пока во всех них чернеет пустота…
Мороженое закончилось быстро, обжигая гортань холодом, но не принося ощущения прохлады. Закончились и мои последние часы в этом городе. Завтра уже нужно быть далеко отсюда.
Билеты в кармане, сумка – у ног, возле гранитного парапета, ограждающего набережную. На него присела какая-то пичуга и пискнув посмотрела на меня бусинкой глаза. Отломал ей кусочек вафельного стаканчика.
Положил на парапет на расстоянии вытянутой руки, а сам отодвинулся ещё немного. Склевала и пискнула ещё раз, уже наглее.
Отдал крылатой попрошайке всё донышко от стаканчика и поднял с земли сумку. Хорошие сумки для ноутбуков стоят недёшево, моя как раз такая: лёгкая, крепкая, вместительная… и набита под завязку. До автобуса ещё есть время, пройдусь до автостанции пешком.
Пройдя несколько шагов услышал знакомый писк. Птичка перепархивая с блока на блок догоняла меня, настырно требуя продолжения трапезы. Маленькая, а утробистая… и я рассмеялся, первый раз за весь день. Раньше, просто, недосуг было.
Когда-то я жил в этом городе. У меня была невеста, работа на государственном предприятии, комната в коммуналке и далеко идущие планы. Всё это исчезло в одночасье, растворилось будто капля крови в стакане воды… ни жить, ни пить. Пришлось цепляться за любую возможность, зарабатывать на новую жизнь с нуля. И вот, за десять лет я впервые вернулся в этот город.
Очки с антирадиационным покрытием не защищают ни от мониторного излучения, ни от солнечных лучей. Коротко стриженая бородка и мешковатый свитер вкупе с линялыми джинсами дополняются “внедорожными” ботинками Merrell. Чуть ссутулиться – и вперёд.
“Ботан” — одно слово. Такой бредёт неизвестно куда, днями сидит в интернете с одному ему известной целью и, уж точно, никуда не выйдет из дома без своего ноутбука. И никому до него нет дела, если идёт ровно, не качаясь, да не пристает ко встречным людям с глупостями.
В то утро моя подруга сказала, что ей предложили работу и она идёт на собеседование. В офисе, разумеется, все мысли были только о ней, так хотелось, чтобы ей повезло. А вечером, придя домой, в хронике городских происшествий показали её фото. Изнасилована и убита. В милиции из меня выцедили всё, что я знал и сказали, что информации о предполагаемом убийце до окончания дела не дадут никому, и, уж тем более, мне.
Птичка, похоже, и не думала отставать. Мелко семеня тоненькими ножками или перепархивая на более длинные расстояния, она продолжала преследование, не выпуская меня из виду. Пришлось перейти через дорогу посередине моста.
Проходящий мимо патруль ППС не обратил на это внимания, направляясь к ларьку за прохладительными напитками… И правда, они же не гаишники, чтобы ещё и за правилами дорожного движения следить?
Дома было невыносимо тоскливо. И тогда я закрыл комнату и пошёл на улицу. Бродя без цели, зачем-то, ввязался в драку, получил по уху, но легче от этого не стало. А возвращаясь поздней ночью домой, увидел свет в своей комнате. Какой-то мужчина стоял у окна, спиной к свету и курил в форточку, поминутно подтягиваясь на подоконнике и вглядываясь в темноту. Но, пока я подошёл поближе, свет погас и человек исчез. Замок на комнате оказался не взломанным.
– Что ж ты привязалась-то, малявка? Мороженого больше нет, Сухариков тебе купить? Вряд ли будешь… гадость это, тебе, ведь, и так жить недолго. Лети… – сидит пичуга, косится глазом-бусинкой, словно не верит, что уеду сейчас. Голову на бок наклонила и, тихо так, “пи-пиии”, дескать, что ж ты дело хорошее на полпути бросил?
Ладно, пируй – купил в киоске пачку вафель “Артек” и, не дойдя до неё метра полтора, искрошил всю в кулаке… Всё я сделал, всё. И не зачем больше возвращаться в этот город. Целлофан с бумагой свернул – и в мусорку. Теперь совсем всё. Пора в автобус.
С каждым днем становилось труднее ходить на работу, ловить сочувственные взгляды сотрудников, держаться в рамках до пяти вечера и искать предлог, чтобы попозже вернуться в свою комнату, где ещё недавно я был счастлив с ней. Было ощущение удавки, которую невозможно снять, потому, что она невидима и не ощутима, пока идёшь по накатанной колее, а впивается в горло только тогда, когда пытаешься сделать что-то новое. И я ушёл, оставив все: работу, комнату с воспоминаниями, имя, друзей, родственников… Все своё прошлое похоронил в архивном боксе, перетянутом лохматым шпагатом и опечатанном сургучом.
В моей сумке нет ноутбука. Нет и никогда не было. “Железо”, упакованное в неё, за 45 секунд превращается в ВСС – девятимиллиметровую снайперскую винтовку со встроенным глушителем. Носить её в разборе нужно бережно, чтобы не повредить крышку ствольной коробки.
Стрелять – ещё бережнее… ход спускового крючка длинный, а после спуска хорошо заметен “провал”.
Но другого выхода нет: “Винторез” – самое подходящее оружие для короткой дистанции в двести метров.
А в старинном доме над рекой ещё сегодня жил человек. С дурной привычкой курить в форточку и, поминутно подтягиваясь на подоконнике, вглядываться в темноту.
