Плата за мир: Откровенное чудо

Седьмая глава повести. Чем закончилось милицейское приключение Никиты. Предыдущая глава здесь.

Глава 7. Откровенное чудо

Сквозь стекло олеговой кухни темнеющее сумерками алое небо казалось каким-то особенно торжественным, а мы впятером с Иванной, Миронычем и молодожёнами заряжались чаем с мятными пряниками.

Губа моя из вареника потихоньку принимала обычный вид, но ещё саднила от горячего чая и улыбка получалась, как на картинах импрессионистов. Иванка почему-то замолчала и нахохлилась, а Лена, по праву молодой хозяйки, отняла у меня портплед с окаменелостями и, не слушая возражений, запихнула их в новёхонькую стиральную машинку — свадебный подарок от сослуживцев Олега.

— Лен, ну зачем ты её такой грязищей пачкаешь? Мы с твоим мужем только что бег на четвереньках закончили, всё подключили, вдруг не справится и сгорит?

— Значит судьба у неё такая! — философски парировала Лена. — Нам скоро стирать много придётся и полудохлая машинка не нужна. Правда, Олежек?

— Угу. Сам в окно выкину, если не справится, — подтвердил Олег. — А стирать будем в котельной. У бабы Вари есть корыто с тёркой, поди Ивана Грозного ещё помнит.

— Раритет!

Мироныч неторопливо прожевал пряник, отпил из чашки и, поднявшись, сказал:

— Всё, ребятки, пора и честь знать. Пойду-ка я домой. Завтра, к обеду жду вас у себя. Дорогу уже знаете, так что милости прошу.

Олег, переглянувшись с Леной, ответил за двоих.

— Спасибо за приглашение, Андрей Мироныч, но мы вряд ли Никите с Иванной компанию составим. Не обидитесь?

— Дело ваше, молодое. Обижаться не буду, но и ждать не перестану.

— Пряников с собой возьмёте? — предложила Лена.

— Не откажусь, если настаиваете. Хорошая тебе хозяюшка досталась, Олег — уже и не сердишься, вижу. С работой как решили?

— В районную поликлинику попросимся, Иванка, вон, посодействовать обещала.

— И то верно. Ну, бывайте.

Как только дверь за Миронычем закрылась, и все вернулись к столу, Олег с Леной в четыре глаза выжидательно уставились на меня. Лена не выдержала первой:

— Так что там случилось-то, в кабинете у лейтенанта?

— Вкратце или с выражением? — спросил я, больше для порядка, потому, что, честно говоря, втайне сам хотел посмаковать происшедшее ещё раз, неторопливо и со всеми подробностями.

— С выражением, только не сильно выражайся, детей маленьких за стенкой спать укладывают.

— Хорошо, постараюсь. Дело было так…

Из «обезьянника» в уже знакомый кабинет меня конвоировал, рядовой, а не старший сержант. Разглядев мою пухлую физиономию Алексей Дмитриевич, ни слова не спрося, послал за Чемеризовым и, когда тот пришёл, собственноручно врезал ему под дых, а потом на простом и нецензурном языке велел при мне писать заявление «по собственному», но без даты.

Подписав бумагу, лейтенант пригласил в кабинет участкового и Мироныча. Участковый меня видел на свадьбе, благодаря Иванке был в курсе задержания и «артефакта» в рюкзаке, да и Мироныч от знакомства отпираться не стал, так что ни с опознанием, ни с правотой показаний вопросов не было.

Из больницы Алексей Дмитриевич принёс протокол допроса от Вадика. Я там в роли активного участника тоже не фигурировал, в общем — отпустить бы, да и «финита ля-комедия». Но не тут-то было!

Старший сержант, видимо решив что «всё-равно дальше Сибири не пошлют», рванул ва-банк и задал по его мнению логичный и разоблачающий меня вопрос:

— А слабо повторить им то, что ты мне в КПЗ наплёл? Тут, вон, наш местный колдун Мироныч сидит, соврать не даст… Вот и поглядим, взаправду ты будущее видишь, или нас тут за лохов держишь!

Отпираться было бессмысленно, я и рассказал…

Ещё при первой встрече, возле котельной, старший сержант Чемеризов ко мне отнёсся, как к щебню в ботинке: и достать тяжело, и вокруг красивой девушки ходить да крылом бить мешает. Когда я ему о деле напомнил и диктофоном пригрозил — окончательно врага себе заработал, а цепочка случайных совпадений заставила только до поры до времени спрятать злобу за страхом.

Пока я в КПЗ «отдыхал», старший сержант, видимо, решил не упуская случая все обиды припомнить, а я ему соврал, про то, что его будущее вижу и без меня ему никак не обойтись… Мол, я — главный свидетель, а ему прямая дорога в КПЗ вместо меня. Вернётесь вы через час и алиби моё подтвердите, а мой друг сержанта зашибёт, едва узнает, что со мной что-то случилось.

— И не соврал ты вовсе, — неожиданно перебил меня Мироныч. Чемеризов так и замер с открытым ртом, а он, обращаясь к лейтенанту, продолжал: — Лёша, помнишь, как я тебе про себя на просеке говорил, мол сперва меня не станет, а потом Чемеризова твоего? Так вот, это про Никиту я тогда видел, только вчера понял. И связаны вы крепко, старшой, помяни моё слово, да слушай внимательно, раз сам понять не можешь. Никита сюда приехал моё ремесло перенимать, хоть сам того до конца и не знает…

— Так это — «ремесло»?!! — заорал Чемеризов, — Навроде бабкиного гадания на кофейной гуще???

— Навроде, — с прищуром согласился Мироныч, — только гуще, не в пример. Ты опять не в ту степь свернул — как воду с камнем сравниваешь. Помалкивай лучше, отважный охотник мимострел.

Просто, добавил пустяковину какую-то, а старший сержант как-то съёжился весь, будто высох, и замолчал.
И до самого момента, пока мне не сказали «свободен» — не шевельнулся. Почитай, с полчаса статую изображал…

— … а как ты, Олежка, глянул на него — тут ему и полегчало.

— Ага, — хохотнул Олег, — со всех ног в туалет рванул, думал, наверное, что следом помчусь. И помчался бы, если б знал что это он тебя приложил…

— Ты себя со стороны не видел! Не удивлюсь, если Чемеризов в уборной баррикаду сделал и гнездо свил.

— Да, Олежка у меня такой! — восхищённо и, по-детски, высоко пискнула Лена.

— Ну что ты, я же добрый… — смущенно протянул мой громадный друг, и его жена, дурачась, поднырнула ему под руку головой. Спряталась, почти вся.

— В домике? — не удержался от замечания я, и все рассмеялись.

Лена вынырнула обратно, обняла Олега за шею, притянула к себе, и пара замерла в поцелуе: долгом и нежном, как тёплая летняя река.

Вот здорово, просто так, никого не стыдясь целовать любимую женщину! И сколько уже состоявшихся мужей забывают об этом в дыму забот, дрейфуя мимо такой чудесной возможности стать счастливее сию же минуту, причём не только самому?

Олег выразительно посмотрел на нас с Иванной.

— Ладно, партизаны-подпольщики, я так вижу, вам ещё есть о чём пошептаться, да и мы с Ленуськой найдём чем время занять.

— Ивушка, ты как? — это, пожалуй, был первый за вечер вопрос, обращённый к Иванне без посторонних ушей.

— Нормально, в общем. Скажи, а ты когда байкером был…

— Байкеры бывшими не бывают. Это — состояние души.

— Да я понимаю, не о том речь. Ты, когда на мотоцикле ездил, правда, ничего не боялся?

— Знаешь, еще пару месяцев назад, я бы ответил короткой фразой, но сейчас уже не уверен, так ли всё это было на самом деле.

— А что за фраза?

— Никому не верить…

— … и ничего не бояться? — закончила Иванна быстрей меня.

— Именно! Откуда знаешь?

— Мироныч пару раз эту фразу говорил при мне. Вот и вспомнила…

— А у моего мотоцикла она была на бензобаке написана. Кто писал — не знаю… Чудеса! Так, а про страх ты меня чего спросила?

Иванна посмотрела на меня в упор и вдруг покраснела.

— Я сегодня почему-то так перепугалась, до сих пор в себя прийти не могу. Ты не обижайся, пожалуйста, что в милиции никак тебя не поддержала, да и тогда, с Вадиком. Правда, я, вообще-то, не трусиха, но, иногда, будто ступор какой-то случается…

— Ничего, зато когда тебя отпустили всё сделала как надо. Спасибо.

— Да там всё само собой получилось: Мироныч встретился, Олег позвонил, участковый возле дома ждал. Губа болит?

— Не сильно.

— Знаешь, я много думала, пока тебя ждала в коридоре, и вдруг ясно поняла одну очень важную вещь.

— Какую?

— Ты мне очень дорог. Настолько, что даже страшно становится. Я тебя люблю.

— Я тебя тоже люблю, хорошая моя. Слушай, а давай сбежим на улицу?

— Пойдём-ка лучше ко мне, поздновато для прогулки, да и нагулялись мы сегодня… Верно, ведь?

Глава 8: Поворот ключа